Александр ДАНИЛОВ: «Показатель хорошей работы анестезиолога, когда пациент не понял, что операция прошла»

Анестезиолог всегда остается в тени, между тем от этого врача зависит до 90% успеха операции. В гостях у РИА «Омск-Информ» врач анестезиолог-реаниматолог Александр Данилов.

Мало кто знает, чем занимаются врачи анестезиологи-реаниматологи. Пациенты запоминают лечащих врачей и хирургов, но совсем не помнят тех, кто присутствовал рядом с ними во время операции. Между тем анестезиолог-реаниматолог – это тот врач, от которого зависит очень многое, он обеспечивает безопасность больного во время операции и после нее. Для того чтобы хирург мог выполнять свою работу, мускулатура пациента должна быть расслаблена, все системы и органы защищены, при этом человек ничего не должен чувствовать и помнить. Анестезия – это искусство, потому что препараты применяются одни и те же, а каждый человек индивидуален.

О том, какую роль играет врач-анестезиолог во время операции, об особенностях и видах современной анестезии, о ее возможных рисках и почему не идут в эту профессию, мы беседуем с главным внештатным анестезиологом-реаниматологом министерства здравоохранения Омской области, заведующим отделением анестезиологии-реанимации № 1 областной клинической больницы Александром Даниловым.

– Александр Владимирович, говорят, 50% успеха любой операции – работа анестезиолога. Это действительно так?

– В некоторых случаях это все 90%. Потому что население стремительно стареет, продолжительность жизни увеличивается, средний возраст наших пациентов – от 60 до 70 с лишним лет. А с годами накапливается соответствующая патология, и даже элементарная операция, которая пройдет без осложнений в юношеском возрасте, представляет большую угрозу для жизни 80-летнего пациента. Ведь любая операция вызывает иммунодепрессию, большой стресс для организма. А когда сердечно-сосудистая патология уже выражена, перенесены инфаркты и инсульты… Вот тут и проявляется основное искусство анестезиолога.

– Как выбирается анестезия для пациента?

– Для каждого пациента она выбирается индивидуально. Все зависит от того, какая степень и область воздействия. Если операция проводится на брюшной полости, человек не должен дышать сам, значит, нужна искусственная миоплегия. Это общая анестезия с применением миорелаксантов, которые выключают дыхание, за пациента дышит аппарат искусственной вентиляции легких (ИВЛ). Пациент спит, и хирурги работают спокойно. Если операция проводится на конечностях, каких-то периферических органах, то применяются регионарные методы обезболивания – спинномозговая или эпидуральная анестезия. В последнее время стали часто применять эпидуральную анестезию, потому что она с помощью медикаментозных препаратов воздействует конкретно на нервные окончания. Препараты могут выключить болевую чувствительность только в той конечности, которая оперируется. Пациент в полном сознании, но не чувствует боли. Однако при желании пациента и если есть показания, мы можем выключить и его сознание, но уже другими препаратами. Общая анестезия проводится посредством внутривенного введения нескольких препаратов. Это анальгетики, которые выключают болевую чувствительность, атарактики и нейролептики, которые седатируют (расслабляют), и миорелаксанты, которые выключают дыхание. Все эти функции протезируются, например, аппарат ИВЛ дышит за пациента.

– Что изменилось в анестезиологии за последние годы?

– Работать стало одновременно и легче, и сложнее. Потому что появилась высокотехнологичная аппаратура, которая позволяет оценить и уровень седации, и уровень миоплегии, показывает состояние мышечного тонуса. Аппараты искусственной вентиляции легких стали совершенно другие, они позволяют подобрать режим индивидуально каждому человеку, зависящий от массы, от сопутствующей патологии, от растяжимости легких, которые с возрастом становятся жестче.

– А почему тогда сложнее?

– Потому что увеличилось количество пациентов в более тяжелом состоянии, с выраженной сопутствующей патологией, которых раньше мы даже на плановые операции не брали, так как это являлось высоким риском для их жизни. А сейчас оперируем. Но организм – достаточно тонко устроенная автономная система, и если где-то сбой, то реагирует он абсолютно весь. В этом и трудности.

– Анестезиолог неотлучно находится около пациента во время операции?

– Конечно, это обязательное условие. Сколько бы операция ни длилась, анестезиолог от операционного стола не отходит. На операции среднетяжелой степени сложности анестезиолог отслеживает кроме артериального давления и пульса еще до 40 параметров. Сатурация, объем вдоха, частота вдоха, давление на вдохе – это только параметры дыхания. А их очень много.

– Говорят, что общий наркоз отнимает пять лет жизни.

– Это не так. Сейчас мы пользуемся газообразными анестетиками нового поколения. Работаем в основном с севофлюраном. Препарат, разрешенный к применению даже у детей, можно и моноанестезию проводить. Анестетик слабый, но вот гипнотик хороший, то есть человек просто засыпает и просыпается.

– А раньше был эфир?

– Если отследить историю, то первая успешная анестезия пациенту была проведена хлороформом в XIX веке, потом был эфир, потом изотропные смеси и фторотан, а сейчас газообразные анестетики. Да, долгое время анестезиологи пользовались эфиром. Вначале это была маска Эсмарха, сделанная из проволоки, накрывалась шестирядными салфетками, на которые из специальной эфирницы капал эфир. Вместе с пациентом дышали все: и врачи, и анестезиологи, и хирурги. И выживали все вместе.

– Переборщить с анестетиком можно?

– У нынешних газообразных анестетиков очень большая терапевтическая широта, то есть, чтобы довести пациента до летального исхода, нужно сильно постараться, потребуются такие объемы! Плюс ко всему используется аппаратура с защитой всех контуров – и от утечки, и от увеличения. Если увеличивается минимальная альвеолярная концентрация, идет сигнал. Достаточно сложно все устроено.

– Но риск все равно есть?

– Конечно, есть. Не бывает стопроцентного успеха. Бывают и осложнения, но это крайне редко. В основном все связано с организмом пациента. Мы пользуемся шкалой риска АСА, которую разработала американская ассоциация анестезиологов, опираясь на сложность оперативного вмешательства. Ведь операция операции рознь – можно панариций вскрыть, а можно сердце пересадить. Соответственно, и риск будет совершенно другой.

– Влияет ли общий наркоз на головной мозг человека: потерю памяти, например?

– Раньше, когда работали с эфиром и хлороформом, конечно, влиял. Сейчас, думаю, нет. Этими препаратами пользуются во всем мире, и если бы какие-то предпосылки к потере памяти были, мировая общественность молчать бы не стала. Но есть некоторые препараты, которые и сознание выключают, и обезболивают, хотя в некоторых странах они запрещены или разрешены только в ветеринарии. У нас они прошли все испытания и применяются даже у детей. У них масса положительных черт, но есть одна побочная – они являются галлюциногеном ЛСД-подобного типа, то есть вызывают волну в головном мозге, поэтому люди видят различные сны, окрашенные галлюцинациями, и вследствие этого может быть какое-то незначительное влияние на головной мозг. Но потом все это восстанавливается.

– Перед операцией анестезиолог беседует с пациентом?

– В первую очередь пациент подписывает информированное согласие на оформление его данных, на анестезию и на переливание компонентов крови. Это достаточно жесткие юридические нормы, потому что есть люди, которые относят себя к определенной вере, запрещающей переливание чужой крови, даже своей, и после операции мы можем столкнуться с определенными трудностями. Но в первую очередь, конечно, собирается анамнез, были ли какие-то заболевания, были ли аллергии на какие-либо препараты, болел ли человек инфекционными заболеваниями, такими как вирусные гепатиты, есть ли сопутствующая патология, есть ли у родственников заболевания, которые передаются на генном уровне по женской, по мужской или по материнской линии. Проводились ли анестезии, если это интубационный наркоз (введение специальных трубок в трахею или бронхи при общей анестезии), как проходила интубация, потому что там существуют определенные сложности. Вопросов достаточно много, но у нас в отличие от Германии нет специального опросника.

– Вредные привычки могут повлиять на действие анестезии?

– Конечно, курение, алкоголизм, наркомания – это самые пагубные привычки, которые больше всего и влияют. Наркомания – это, естественно, нарушение восприятия всех наркотических анальгетиков, то есть и дозировки должны быть большие, и иногда бывает извращенное восприятие. Поэтому здесь чаще выбор падает на регионарные анестетики, которые действуют на нервные окончания, а не на головной мозг. Курение – это проблемы с легкими, естественно, количество мокроты и растяжимость легочной ткани меняется. Это уже проблемы, плюс ко всему после ИВЛ у курильщиков бывает хроническое обострение заболеваний легких. Ну алкоголизм, само собой, – неизолированная пагубная привычка сопровождается слабоумием, атеросклерозом, поражением печеночной ткани и сердечно-сосудистой системы.

– Что нужно исключить из употребления перед наркозом?

– Перед любой плановой операцией мы рекомендуем с утра не есть, не пить и не курить, с вечера можно пить сколько угодно. Основная проблема – это ожирение, в этом мы все ближе подбираемся к Америке и Германии. Не только хирургу и анестезиологу сложно работать, страдает весь организм человека, и заживает все тяжелее. Препаратов нужно больше, и просыпаются пациенты хуже. Поэтому есть нужно поменьше. А вообще здоровый образ жизни и умеренное питание – это было бы идеально.

– Вы сами придерживаетесь этой формулы?

– Да, стараюсь, когда есть свободное время, обязательно занимаюсь спортом.

– А есть время?

– При желании всегда можно найти.

– Какие неприятные состояния могут возникать у пациента после наркоза?

– У всех индивидуальное восприятие. Некоторые просыпаются – и все, а другие при таких же условиях, при работе с такими же препаратами отмечают и головокружение, и тошноту, и даже рвоту. Считается, что это послеоперационное осложнение анестезии, так как в течение двух часов после операции практически все осложнения связаны с анестезией. В течение суток врач также несет ответственность за осложнения, которые могут произойти у пациента, – падение артериального давления, нарушение дыхания и так далее.

– Сколько времени требуется до полного выведения препарата из организма?

– Уже, наверное, 20 лет анестезиологи всего мира работают препаратами ультракороткого действия. В идеале препарат быстро начинает действовать, эффективно действует и быстро заканчивает действовать, тогда хорошо его дозировать и применять. Примерно через два часа после операции он должен закончить свое действие.

– Можно сказать, что анестезиолог – редкая профессия?

– Наша самая большая проблема – это кадры. Мало молодежи идет в специальность.

– С чем это связано?

– Работа очень тяжелая, а заработная плата низкая. Даже в соотношении с хирургами мы всегда получали меньше. Плюс ко всему хирурги общаются напрямую с пациентом, а анестезиологи практически остаются в тени. За свою жизнь я крайне мало видел пациентов, которые помнят своего анестезиолога, понимают его роль. Все остальные думают, что помощь приходит от хирурга. Тем более у нас есть такие препараты, у которых побочный эффект – ретроградная амнезия, то есть человек плохо помнит, что было на операции. Некоторые просыпаются и спрашивают: когда меня будут оперировать? Это, я считаю, показатель хорошей работы анестезиолога, когда нет побочных эффектов и неприятных воспоминаний после операции. А когда мы так работаем, нас никто не помнит.

– 16 октября – Всемирный день анестезиолога. Поздравляем вас и в вашем лице всех анестезиологов области с профессиональным праздником!

– Спасибо!

P.S. Пока готовился материал, нам стало известно, что Александр Владимирович стал победителем Всероссийского конкурса «Лучший врач года» в номинации «Лучший анестезиолог-реаниматолог». Поздравляем доктора с достойной победой! Крепкого вам здоровья и профессионального долголетия!