Врач травматолог-ортопед МСЧ-4 побывал в лучших клиниках Европы. Он считает, что омские врачи оперируют ничуть не хуже зарубежных коллег.
С врачом травматологом-ортопедом, заведующим ортопедическим отделением медико-санитарной части №4 Иваном Здебским мы говорим о болезнях суставов, об успехах эндопротезирования и о том, почему люди, имея право на бесплатную медицинскую помощь, затягивают болезни до последнего.
– Иван Павлович, расскажите, с какими заболеваниями пациенты попадают в ваше отделение?
– К нам попадают пациенты с заболеваниями и повреждениями тазобедренного, голеностопного, коленного суставов, последствиями травм, ревматоидным артритом и другими системными заболеваниями. Отделение рассчитано на 40 коек, и в год здесь пролечиваются чуть более тысячи пациентов. Среди них более 700 человек получают хирургическую помощь. В основном это эндопротезирование коленного и тазобедренного суставов и видеоартроскопические операции на суставах.
– Сейчас операции по эндопротезированию очень востребованы. Сколько их выполняется в отделении?
– Каждый год по-разному: от 200 до 300 и выше – сколько квот выделяется, столько и выполняем. Действительно, в настоящее время это наиболее эффективная операция, которая позволяет избавить пациента от мучительных болей и вернуть ему способность к самостоятельному передвижению и самообслуживанию. Эндопротез заменяет уже износившийся сустав, повторяет его форму и позволяет выполнять ту же функцию, только без боли.
– Отчего суставы разрушаются?
– Причин много: индивидуальные особенности организма, обменные процессы, структура хряща, травмы, повседневная жизнь, связанная с однообразными движениями, выполняемыми при работе, и нагрузкой на какие-то определенные суставы или его зоны. Также влияют на суставы вредные привычки и сосудистые заболевания.
– Как проводятся операции на суставах?
– Существует большое количество определенных методик. Малоинвазивные операции позволяют получить доступ к суставам без разрезов, тем самым уменьшают травматизацию тканей. Вообще наша история в области малоинвазивной хирургии очень богатая. Еще в 1995 году в Омскую больницу, где я тогда работал, был приобретен первый в городе артроскоп, и мы стали осваивать видеоартроскопическую методику для оказания помощи пациентам с заболеваниями и повреждениями суставов. Принцип методики заключается в следующем: через прокол в сустав вводится микровидеокамера, через другой прокол вводится микроинструментарий, а на мониторе вся хирургическая бригада видит, что происходит внутри сустава, обнаруживает повреждение и устраняет его. Такая операция называется лечебно-диагностической, потому что во время нее можно провести диагностику внутрисуставных образований, выявить все возможные повреждения, понимать, в каком состоянии находится хрящ и синовиальная оболочка. При необходимости можно выполнить биопсию синовиальной оболочки или провести работу с хрящом в виде хондропластики, а также прогнозировать дальнейшее течение процесса и после операции назначить правильное лечение, в том числе реабилитационное. Данная методика позволяет значительно уменьшить травматичность самой операции, минимизирует риск инфекционных осложнений, дает хороший косметический эффект, значительно сокращает сроки пребывания пациентов в стационаре и, конечно же, сроки восстановления и реабилитации. Уже в день операции или на следующий день (все зависит от анестезии) пациент наступает на оперированную ногу. Раньше, до внедрения этой методики, когда при разрезах рассекалась кожа и капсула сустава, у пациентов, даже молодых, неминуемо развивался деформирующий артроз, поэтому еще две-три недели после операции им приходилось ходить в гипсе.
– А кто Вас учил работать на новом аппарате? Тогда же в России ничего подобного не было.
– В то время таких структур, которые проводят обучение, в России тоже еще не было. Мы получили новый аппарат и стали его осваивать сами. К нему прилагалась брошюра на английском языке, где был описан этот метод и рассказано, как работает аппарат. Поскольку у нас уже был опыт лечения открытым способом, мы хорошо знали анатомию, где какие анатомические особенности этих структур могут быть, оставалось лишь немного приспособиться. Самое главное было понять принцип триангулирования, то есть во время открытой операции хирург видит перед собой свои руки, а во время малоинвазивной – смотрит на монитор, а его руки находятся на уровне операционного стола. Однако мы быстро это освоили, стали получать положительные результаты и формировать собственный опыт. За два года мы уже набрали материал и в 1997 году докладывали о своих успехах на II конгрессе Российского артроскопического общества в Москве.
– Но ведь сначала нужно все равно увидеть, как это делают другие. Была такая возможность?
– У докторов нашего отделения хорошая школа, мы все проходили обучение в разных клиниках, как российских, так и зарубежных. Методику тотального эндопротезирования тазобедренного сустава с цементной и бесцементной фиксацией компонентов мы внедрили в 2005 году, коленного – в 2006 году. Для этого проходили обучение на базе Научно-исследовательского института травматологии и ортопедии имени Р.Р. Вредена в Санкт-Петербурге. Затем было обучение в Париже по теме «Малоинвазивное эндопротезирование коленного сустава». После, в 2009 году, я защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата медицинских наук по теме «Хирургическое лечение внутрисуставных переломов проксимального отдела большеберцовой кости». А в 2010 и 2015 годах мне представилась возможность поучиться у директора Медицинской академии последипломного образования (Санкт-Петербург), профессора Рашида Муртузалиевича Тихилова, который ежедневно выполнял самые сложные операции по эндопротезированию. Во время учебы нам, докторам из других городов, разрешали ассистировать ему на операциях.
– Кроме Парижа еще где-то бывали?
– В 2011 году у меня была стажировка в Великобритании по ревизионному эндопротезированию тазобедренного сустава. В 2012 году проходил обучение в Парижском медицинском университете. В 2014 году участвовал в операциях в университетской клинике Мадрида (Испания) совместно с ведущими специалистами в области эндопротезирования суставов. В 2015 году была совместная работа с французским профессором, ортопедом, который является лидером в области эндопротезирования тазобедренного и коленного суставов Иваном Сологубом в клинике города Невер (Франция). В 2015 году проходил стажировку в ортопедической клинике города Франкфурт-на-Майне (Германия) у профессора Патрика Мурре, который много лет занимается вопросами эндопротезирования тазобедренных и коленных суставов.
– Все это делается для самосовершенствования?
– Естественно, чтобы видеть, как каждый специалист подходит к этому делу, какие использует особенности хирургической техники, в каких случаях какую методику применяет. Это очень интересно. Благодаря полученным знаниями и практическим навыкам, мы уже многие годы выполняем операции по эндопротезированию коленных и тазобедренных суставов на самом высоком уровне.
– Сегодня уже можно сказать, что процесс отточен?
– Процесс отточен – у каждого хирурга есть своя техника операций, которой он придерживается. Но тем не менее предела совершенству нет. Имея богатый опыт, врач все равно будет ездить, смотреть, общаться с коллегами в этой области, пытаться перенять самое необходимое и важное во благо того, чтобы добиться лучших результатов, чтобы его пациенты могли получать наиболее качественную медицинскую помощь.
– И все-таки без осложнений в хирургии не обойтись…
– У тех пациентов, которых мы можем отследить, результаты отличные. Конечно, как и в любой клинике, есть 1–2 % случаев, когда происходят какие-то инфекционные осложнения, но они не всегда связаны с хирургической техникой. В прошлом году на 700 с лишним операций у нас был всего один случай с инфекционным осложнением. Годом ранее таких случаев было больше. Но мы делаем все, чтобы снизить риски осложнений уже перед хирургическим вмешательством. Обязательно все пациенты проходят обследование, при необходимости санацию очагов инфекции внутри организма, если таковые выявляются.
– Какие инфекции препятствуют выполнению операции?
– Инфекции мочеполовых путей, бронхиты, пневмонии, кариозные зубы и так далее. Безусловно, у нас есть пациенты, которые уже находятся в группе риска, – это люди, страдающие сахарным диабетом и хроническими заболеваниями, имеющие склонность к инфекционным осложнениям, незаживающие раны. Мы обязательно на них обращаем особое внимание.
– А онкобольным помогаете?
– Здесь вопрос неоднозначный. Если онкологический пациент уже получил лучевую и химиотерапию, конечно, мы его оперируем, потому что он испытывает боль. Но если уже четвертая группа рака и метастазы в кости таза, тогда вопрос может решаться только индивидуально.
– Какие случаи самые сложные?
– Сложных случаев много. Например, когда полностью рассосалась головка бедренной кости или уже имеются выраженные дефекты вертлужных впадин. Как правило, такие пациенты просто тянут до последнего и, когда уже совсем с кровати встать не могут, попадают к нам. Хотелось бы обратить внимание на то, что в России тяжелых пациентов с запущенными случаями намного больше, чем в зарубежных клиниках. Наверное, потому, что там люди более ответственно относятся к своему здоровью. И это при том, что там эндопротезирование обходится пациенту недешево, а у нас оно абсолютно бесплатное. Однако сейчас больше омичей стало обращаться за медицинской помощью своевременно, это радует.
– Вы бы могли делать не 300 операций по эндопротезированию суставов, а больше?
– Да, конечно. Если брать аналоги отделений в ведущих институтах травматологии и ортопедии, то там выполняют более 600 операций в год. Мы тоже так можем, и возможности операционной нам это позволяют – у нас имеется современное оборудование и хирургический инструментарий, и имплантаты мы устанавливаем только зарубежных производителей, которые применяются широко во всем мире. Плюс, как я уже говорил, мы уже имеем большой опыт, который годами оттачивался и отрабатывался.
– Почему тогда принято считать, что за рубежом лечат лучше, чем у нас?
– Думаю, что это связано с низкой осведомленностью пациентов. Человек не может знать, как там и как здесь, пока эту помощь не получит. И в зарубежных клиниках бывают случаи осложнения – у кого-то что-то пойдет не так в плане воспаления, нагноения, не приживется протез, без какой-то явной нагрузки произойдет перелом и так далее.
– Вы кандидат медицинских наук. Используете ли в работе материалы своей диссертации?
– Конечно, в отделении есть пациенты с неправильно сросшимися переломами, и мы используем нашу методику для оказания им помощи. Метод позволяет более качественно провести репозицию и выполнить остеосинтез с помощью специального инструмента – репозиционера. Этот инструмент изобрели мы, изготовили его на заводе и запатентовали. Репозиционерами успешно пользуются также наши коллеги из других российских клиник.
– Докторскую не хотите написать?
– Хотел бы, есть идеи, но пока не хватает времени. У нас четыре дня в неделю операционные, каждый день по пять операций. После операций я, как заведующий отделением, иду на консультативный прием, где провожу осмотр пациентов и принимаю решения по поводу хирургического или консервативного лечения. В день бывает по 30–40 и даже 50 пациентов. Пока последнего не посмотрим, не уходим. Поэтому приходится на работе задерживаться.
– Не было мыслей отказаться от операций?
– Я уже больше 20 лет стою у операционного стола и просто не знаю, как бывает по-другому. Еще будучи студентом, не имея диплома, я уже ходил на операции и смотрел, как они выполняются. Иногда мне даже разрешали подержать инструмент и подойти ближе к пациенту. Это было огромное удовольствие!
– Почему Вы выбрали эту профессию?
– Это призвание. С самого детства меня тянуло к медицине, при том что докторов в семье не было. Родители выписывали журналы «Здоровье» и «Техника молодежи» – и тот и другой я читал запоем. В конечном итоге медицина перевесила. Причем я изначально знал, что хочу быть специалистом травматологом-ортопедом. Считалось, что вправлять кости – это чисто мужская профессия. Начинал работать в 1994 году в МСЧ-2, а в 1998 году все наше отделение было переведено в МСЧ-4, а я назначен его заведующим. Так и работаем по сей день.
– А в своих детях замечаете тягу к медицине?
– Дети пока маленькие – сын еще в детский сад ходит, дочка в шестом классе учится. Подрастут – сами сделают свой выбор, если буду видеть у них какие-то сомнения, то обязательно подскажу.
– За что Вы любите свою работу?
– Скорее всего, за то удовлетворение, которое получаешь, когда помогаешь пациенту избавиться от боли. Если человек пришел в больницу на костылях, а через месяц он может танцевать на одной ноге – это то, для чего мы работаем.
– Как Вы считаете, почему сегодня здравоохранение испытывает острую нехватку врачей?
– Врачи готовы работать в определенном месте и на определенных условиях. Если человека все устраивает, он будет работать, если нет – уйдет. К сожалению, известны факты, что люди заканчивают медицинскую академию, а потом по профессии не работают. Но, думаю, это касается более молодого поколения. Среди моих сверстников никто из медицины не ушел, во всяком случае, мне об этом неизвестно.
– Как введение новой аккредитации повлияет на систему, не сбегут ли оставшиеся врачи?
– Идея хорошая, потому что врач должен каждый день смотреть на то, что происходит вокруг, должен много знать и понимать, на правильном ли он пути. Новые правила обучения будут стимулировать докторов куда-то поехать, что-то новое узнать, привести новую методику в свою клинику, делать лучше, чем можно. Но как все это исполнить безболезненно для бюджета – это другой вопрос, который и является камнем преткновения. Неправильно, если расходы лягут исключительно на плечи врача. Ведь у каждого есть семья, дети, не все могут себе позволить такую «роскошь».
– Дайте совет нашим читателям, как сохранить суставы здоровыми?
– Обязательно нужно заниматься физкультурой, но в меру. Лучше подобрать комплекс упражнений, который направлен на улучшение кровообращения в области суставов, изометрическое напряжение мышц бедра и голени, мышц верхних и нижних конечностей. Очень хорошо для суставов плавание – при данной физической нагрузке человек не получает тяжелого воздействия на хрящ, как, например, при прыжках. Можно заниматься скандинавской ходьбой, когда разгружаются нижние конечности за счет вовлечения в процесс верхнего плечевого пояса. Пожилым людям с деформирующим артрозом коленных и тазобедренных суставов советую носить ортопедические стельки, это поможет дольше передвигаться без трости и костылей. Ну и, конечно же, важны прогулки на свежем воздухе, солнечные ванны для выработки витамина Д, полноценное питание. Суставы надо беречь смолоду, не перегружать их и избегать травм, потому что переломы могут прогрессировать и развиться в остеоартроз.
– Многие считают, что для суставов нужно есть холодец. Так ли это?
– В холодце содержится вытяжка из хрящей животного, и, может быть, в ней есть какие-то полезные вещества, но не факт, что они поступят в организм на этапе усвоения. Я не против того, чтобы мои пациенты поедали в большом количестве холодец, но я им не лечу. И вообще считаю, если заболели суставы, обязательно нужно обратиться к врачу. Лечение назначается только тогда, когда поставлен диагноз. Некоторые пациенты думают, что у них артроз, и начинают заниматься самолечением, покупая широко разрекламированные аппараты. Но болезней много, и даже врач не всегда может сразу поставить верный диагноз, он вынужден прибегать к дополнительным исследованиям: МСКТ суставов, МРТ, УЗИ, рентгенографии, а иногда и к комплексу анализов. Бывает, что под маской артроза скрываются ревматические болезни, костная киста, бывают даже метастазы, которые проявляются болью в костях или суставах и которые ни греть, ни тереть мазями ни в коем случае нельзя. Поэтому мой совет – пойти к врачу и сделать хотя бы банальный рентген. Своевременное обращение позволит вылечить суставы даже без операции.
– Спасибо!
Наталья Чебакова.
Фото Татьяны Шакировой.
Материалы сайта могут содержать информацию, не подлежащую просмотру лицам младше 18 лет.